Судебный следователь по важнейшим делам Николай Алексеевич Соколов – фигура легендарная и загадочная. Во всём мире он известен как человек, который провёл удивляющее своими масштабами следствие по делу об убийстве последнего русского императора Николая II и членов августейшей семьи – семьи того, кто был верховным заступником, символом и олицетворением православной России.
Важность и величие дела, совершённого Н. А. Соколовым, в том, что ему удалось провести расследование в чрезвычайно короткий отрезок времени – между двумя большевистскими захватами Екатеринбурга – и, таким образом, использовать тот самый единственный момент, о котором позднее не могло быть и речи. Само расследование, проведённое тогда Соколовым в условиях военного времени, сопряжённое со смертельным риском, было проявлением священного героизма во имя Правды. Начатое по горячим следам расследование дало возможность обнаружить ещё свежие, плохо скрытые улики и артефакты, получить бесценные свидетельства преступления и предметы, принадлежавшие мученикам, как биологические, так и мемориальные. Следственные материалы, добытые тогда в ходе этого колоссального поиска страшной истины, легли в основу многих как частных, так и официальных следственных мероприятий последующего времени, в том числе в основу подготовки Русской Православной Церковью канонизации членов царской фамилии.
Поэтому наряду со следственным делом особого внимания, безусловно, заслуживает и фигура самого Николая Алексеевича Соколова, личность и жизненный путь которого так и не были в полной мере раскрыты историками. В этой связи факт пензенского происхождения следователя Соколова является не только достоянием сурского края, но и ставит перед его земляками ответственную задачу: на основе местных материалов раскрыть пензенский период жизни этого человека и рассказать об этом обществу, что особенно важно в год 100-летия чудовищного убийства помазанника Божия. Изучение пензенского периода жизни следователя Соколова, возможно, прольёт свет на загадки его биографии: обстоятельства бегства из родной губернии, его связи с верховным правителем России А. В. Колчаком и, наконец, саму смерть.
Пришло время проанализировать, обобщить все сведения о выдающемся русском криминалисте из Пензенской губернии и увековечить память о нём. В последние десятилетия исследованием биографии Н. А. Соколова занимались пензенский писатель Олег Михайлович Савин, учитель Мокшанского агротехнологического колледжа Ольга Юрьевна Каменская, пензенский историк и журналист Александр Николаевич Соболев и другие краеведы.
В Государственном архиве Пензенской области, в фонде Пензенского окружного суда, хранится довольно объёмное дело о службе судебного следователя по важнейшим делам Николая Алексеевича Соколова. Это дело наиболее информативно в биографическом отношении; документы его охватывают период с июня 1904 года по январь 1918 года и рассказывают о происхождении следователя, подробностях жизни и деятельности в Пензе.
Николай Алексеевич Соколов родился 21 мая 1882 года в уездном городе Мокшане Пензенской губернии в семье купца Алексея Михайловича Соколова и его жены Надежды Владимировны. На третий день 23 мая он был крещён в Богоявленской церкви Мокшана и назван в честь Святителя Николая Мирликийского Чудотворца – в чём усматривается промысел Божий.
Его восприемниками были от купели села Болотникова того же уезда Алексей Иванович Шиханов и купеческая жёнка Настасья Кузьминична Соколова. Таинство крещения совершили священник Троицкой соборной церкви Мокшана Петр Каллиопов, диакон Иоанн Благосмыслов и дьячок Матвей Катмисский, за что был оплачен и гербовый сбор.
Ольга Юрьевна Каменская, долгое время занимавшаяся личностью Соколова, утверждает, что в Мокшане сохранился дом купцов Соколовых, в котором родился будущий слуга закона. В 2004 году она доказала принадлежность дома путём сопоставления планов 1910 года и 1960-х гг. из фондов бюро технической инвентаризации. Каменская пишет, что, хотя сегодня здание и обезображено пристроем и сайдингом, старинную кладку видно со всех сторон. К слову сказать, по инициативе О. Ю. Каменской на родине матери сыщика в селе Болотникове был установлен памятный крест.
В 1900 году Николай Соколов окончил 2-ю Пензенскую мужскую гимназию, что на ул. Лекарской, и, намереваясь поступить в Императорский университет, занялся сбором необходимых документов. В числе прочих бумаг он взял из Пензенской консистории повторное свидетельство о своём крещении, подписанное протоиереем Пензенского Троицкого женского монастыря Василием Маловским, секретарём консистории Николаем Беренским и столоначальником Тепловым. Он тогда не мог знать, что первые двое из подписавшихся будут заключены большевиками в тюрьму и разделят с ним общую судьбу «бывших людей».
В 1904 году Николай Алексеевич окончил юридический факультет Императорского Харьковского университета с диплом I степени. Это были годы, когда Россия погружалась в революционный хаос, студенчество принимало участие в антиправительственных выступлениях и забастовках. Но не таков был Николай Соколов. В удостоверении, выданном ему ректором, о нём говорилось: «В бытность свою студентом не принимал участия в такого рода противозаконных проявлениях, которые обнаруживали бы явное неуважение к закону или к установленным властям».
28 июня 1904 года Николай Алексеевич Соколов был назначен младшим кандидатом на должности по судебному ведомству при Пензенском окружном суде. В родной Пензе ему дали лишь освоиться – до поздней осени он проработал в уголовном и гражданском судебных отделениях, а затем как молодой специалист был отправлен в Тифлис помощником секретаря судебной палаты. Но в этот короткий период пребывания молодого специалиста в Пензе произошло знаменательное событие, вдохновлявшее его всю жизнь: в день его назначения на должность Пензу посетил государь император Николай Александрович. И когда его величество выходил из собора, Николай Алексеевич, наверное, находился в огромной толпе восторженных людей, выражавших свои верноподданнические чувства. А император, проезжая мимо следователя в повозке со своим братом, не мог знать, мимо кого он едет. Потом на Урале Соколов будет снова и снова со слезами вспоминать этот счастливейший в его жизни день – 28 июня 1904 года в Пензе.
Как назначенный по службе в отдалённое место он получил «полуторные прогонные» на проезд от Пензы до Тифлиса в размере 142 р. 65 коп. Таким образом, свою деятельность Николай Алексеевич начинал на Кавказе.
В родную Пензу молодой следователь был переведён 3 октября 1905 года по собственному прошению и тогда же был утверждён в чине коллежского секретаря со старшинством. Здесь ему были поручены сначала обязанности секретаря уголовного отделения и заведующего канцелярией Пензенского окружного суда. После испытаний, проведённых 20 марта 1906 года, экзаменационная комиссия в составе председателя Пензенского окружного суда П. И. Потулова и члена суда В. Г. Лысова нашла коллежского секретаря Н. А. Соколова достаточно подготовленным для самостоятельных занятий по судебной части. Работы его как по уголовному, так и по гражданскому судопроизводству были признаны весьма хорошими. С этого времени Николай Алексеевич стал старшим кандидатом на должности по судебному ведомству.
Затем он по нескольку месяцев отбывал командировки в качестве судебного следователя Городищенского, Пензенского, Чембарского и Краснослободского уездов. Некоторое время был в командировке в родном Мокшанском уезде. В этих рабочих поездках Николай Алексеевич близко познакомился с губернией, её населением, приобрёл бесценный опыт. Каждая такая командировка знаменательна не только рабочими моментами, но и тяжёлыми недугами, которые всякий раз посещали его слабый от природы организм.
Во 2-м участке Городищенского уезда он работал с 15 апреля по 10 августа 1906 года и в это время проживал в с. Базарной Кеньше.
Как он сам писал в одном из прошений, огромное количество дел (80 делопроизводств) во вверенном ему участке требовало постоянных разъездов и усиленного расхода средств. Именно здесь, в Городищенском уезде, Николай Алексеевич подорвал своё и без того слабое здоровье и впервые попросил двухнедельный отпуск. К своему прошению, написанному из этого села 25 июля 1906 года, он приложил и врачебное свидетельство, в котором говорится о его нервном переутомлении, ослаблении памяти и тоскливом сердечном состоянии. С этого момента Николай Алексеевич будет постоянно обращать внимание на своё самочувствие.
В служебных бумагах Николая Алексеевича сохранилось описание его ученических следственных дел, какие дают в качестве испытания при продвижении по службе. Одно из них – дело о взыскании крестьянином Кондратьевым с Пензенско-Симбирского управления государственными имуществами 213 руб. за увечье. Управление наняло группу крестьян для рубки леса в Качимской казённой даче Тешнярского лесничества Городищенского уезда. Во время рубки дерево упало на Гордея Васильевича Кондратьева и сломало ему руку. Последний обратился сначала к костоправу, но при безуспешности лечения был вынужден прибегнуть к врачам губернской больницы. Доктора признали крестьянина Кондратьева полностью потерявшим работоспособность, и лесоруб был в отчаянии. Через поверенного он пытался взыскать с управления ежемесячную сумму за полученный ущерб здоровью, но тщетно. И только благодаря Н. А. Соколову дело было умело повёрнуто в пользу крестьянина.
Другое дело также по 2-му участку Городищенского уезда касалось инцидента, возникшего в с. Шугурове между волостным старшиной Никитиным и крестьянами Купцовыми. В конце обвинительного акта по этому делу стоит подпись: «Младший кандидат на судебные должности Н. Соколов».
28 октября 1906 года Николай Алексеевич был произведён в титулярные советники.
В январе 1907 года, когда он пребывал по служебным делам в Чембаре, дурное самочувствие вновь напомнило о себе. 27 числа Николай Алексеевич был вынужден обратиться в Пензенский окружной суд об освобождении от заведования участком в Чембарском уезде, сообщая, что работать не в силах. Уездный врач констатировал тяжёлую форму истерии, сопровождающуюся судорогами, потерей сознания, повышением температуры, малокровием и общим упадком сил.
В марте 1907 года Н. А. Соколов заведовал участком в самом отдалённом из уездов – Краснослободском. Здесь его постиг новый приступ болезни. Как видно из его телеграммы в Пензу, болезнь уложила его в постель как раз в то время, когда произошёл эпизод со смертельным ранением одного из сельских урядников. Именно из Краснослободска в июне 1907 года Николай Алексеевич отправил в Пензу письмо о своём желании вступить в брак с дочерью пензенского купца Марией Степановной Никулиной. На время двухнедельного отпуска Соколова его обязанности по Краснослободскому уезду были возложены на старшего кандидата Бориса Карловича Гуля.
Летом 1908 года Николай Алексеевич вновь находился на лечении по поводу неврастении, о чём выдал свидетельство пензенский врач Михаил Ашанин. С сентября 1908 года он принял обязанности следователя по Мокшанскому уезду и, видимо, столовался в родительском доме.
Большая часть служебного дела Николая Алексеевича Соколова представлена врачебными свидетельствами, прошениями об отпусках и актами сдачи своих полномочий. Тем не менее в его характеристике от 16 мая 1909 года говорилось: «Соколов весьма хороших способностей, отличается трудолюбием и деловитостью, обладает большим опытом в судебно-следственном деле, нравственно совершенно безупречен. Посему общее собрание отделений Суда признаёт, что титулярный советник Соколов, как лучший следователь в округе Пензенского суда, заслуживает перевода на ту же должность судебного следователя в 1-й участок г. Пензы, что было бы и в интересах дела». Это назначение совершилось в марте 1910 года. Тогда же 8 марта он был возведён в чин коллежского асессора. Николаю Алексеевичу не было и 30 лет.
26 декабря 1911 года состоялось назначение его на должность судебного следователя по важнейшим делам при Пензенском окружном суде.
Летом 1911 года и без того ослабленный организм Соколова поражён новым серьёзным недугом – малярией. Его вновь и вновь отправляют на лечение, предписывают постельный режим и длительный покой. В следующем, 1912 году, он переносит тяжёлое воспаление дыхательных путей – но не сдаётся, работает, по-прежнему оставаясь лучшим специалистом губернии.
1 января 1913 года «за отлично-усердную и ревностную службу» был всемилостивейшее награждён орденом Св. Станислава 2-й степени и вскоре произведён в надворные советники.
В последние годы своего пребывания в Пензе Николаю Алексеевичу довелось вести такие сложные и опасные дела, как убийство офицера жандармерии Бакшеева, о злоупотреблении своих коллег по Пензенскому окружному суду, о пензенской организации социалистов-революционеров, о погроме магазинов в Пензе (1917).
Пензенский биограф Н. А. Соколова историк, журналист Александр Николаевич Соболев, изучив доступные материалы, составил следующий портрет следователя: «Характеризуя Соколова, замечу, что мужик он, видимо, был очень упрямый и довольно сварливый. Скорее всего, нервные болезни испортили ему характер. У него была истерия и др. Он потерял один глаз на охоте, и это тоже нанесло ему серьёзную психологическую травму. Крючкотвор и бюрократ. Честный и принципиальный. Видимо, когда учился в Харьковском университете, хорошо усвоил истину: Pereat mundus, et fiat justitia (“да свершится справедливость, хотя бы из-за этого погиб мир”). Очень ответственный и одержимый. Готов расшибиться в лепёшку, но выполнить задуманное. Все эти особенности характера портили ему жизнь, но помогали в следственной работе. Хорошо владел техникой следствия, но мог сделать неправильные выводы. Ввиду своей одержимости, он мог подсознательно додумать результат ещё до того, как факты подскажут ему правильное направление мысли. Некоторые моменты в его книге убедили меня в этой его особенности. Вообще, с профессиональной точки зрения он был явно на своём месте, но ему бы напарника, который мог бы иногда компенсировать эти его особенности. Находясь уже за границей, сошёлся с женщиной и прислал прощальное письмо своей русской жене (Никулиной)».
Тяжело пережив революцию и видя отверстую бездну ненавистного ему беззакония, Николай Алексеевич решает прекратить службу – под удобным для него предлогом болезни он полностью отстраняется от дел. Последний документ в служебном деле Николая Алексеевича Соколова датирован 19 января 1918 года. В нём сказано: «В виду осложнения болезни, я приступить к выполнению служебных обязанностей не могу впредь до выздоровления, так как болезнь требует моего отъезда из г. Пензы».
Таким образом, как выдающийся криминалист Николай Алексеевич Соколов сложился именно в Пензенской губернии. Здесь оттачивал своё мастерство, чтобы впоследствии за тысячи вёрст от родного дома совершить главное дело всей жизни – расследовать убийство того, кому он остался верен до смерти.
Переодевшись в одежду простого крестьянина, он отправился на встречу с адмиралом А. В. Колчаком, который возглавил Белое движение в России. Здесь Соколов принял на себя вид откровенного бродяги, о котором ни в коем случае нельзя было подумать, что он сколько-нибудь благонадёжный человек. В этой связи интересен тот факт, что к Колчаку отправился и ещё один мокшанец – крупный помещик Юрий Яковлевич Азаревич, который, выполняя поручение верховного правителя России, оказался в феврале 1919 года в Москве (см. «Бывшие люди», «Азаревичи»). Уж больно схожие моменты двух биографий. Не отправились ли к Колчаку Соколов и Азаревич вместе?
В 1918 году Николай Алексеевич значился следователем по особо важным делам в Омском окружном суде. А 7 февраля 1919 года был назначен А. В. Колчаком расследовать убийство царской семьи. В окружении Колчака Соколов не внушал доверия, а скорее вызывал подозрение. И лишь рекомендация какого-то высокопоставленного лица из пензенских дворян решила дело.
Порученной миссии пензенский криминалист отдался всем своим существом, со свойственным ему фанатизмом. Более того, им руководила исключительная преданность бывшему главе царствующего дома. К расследованию на местности Соколов не мог приступить из-за глубоких снегов в лесах, но он начал создавать базу для своего расследования, изучив и опубликовав результаты первых следователей Намёткина и Сергеева. С мая по июль 1919 года расследование Соколова находилось в активной, практической стадии. Он собрал множество вещественных доказательств, опросил сотни свидетелей, провёл десятки экспертиз. Он работал даже во время отступления белых из Екатеринбурга вплоть до китайского Харбина. А затем до своей смерти во Франции в 1924 году анализировал собранные материалы, полагая, что Правда, на поиски которой он положил столько сил и трудов, должна стать достоянием всего мира.
Вообще, трудно представить, как глубоко больной человек, тяготившийся служебными разъездами в пределах Пензенской губернии, смог не только предпринять крайне опасное паломничество в Сибирь, но и провести колоссальную работу по расследованию в столь короткий период, а затем эмигрировать, совершив без малого кругосветное путешествие.
23 ноября 1924 года в городе Сальбри при неизвестных обстоятельствах Николай Алексеевич скончался. Причиной его смерти называется сердечный приступ, но есть мнения, что его преждевременная смерть была неестественной. Известно, что вокруг персоны Соколова плелось множество интриг и он имел немало недоброжелателей, однако хоронить его пришёл весь город во главе с мэром. На его памятнике высечены слова из Псалтири: «Правда Твоя – правда вовеки!».
Выхода своей книги «Убийство царской семьи» он так и не дождался: она была издана год спустя, в 1925 году. Заключение, которое он делает в своей работе, о полном уничтожении большевиками царских останков, между прочим, расходится с нынешними результатами, а именно с обретением святых мощей, покоящихся ныне в Петропавловской крепости. Что это: ошибка опытного следователя или намеренное сокрытие кем-то истины?
В заключение приведём пространное, но достаточно точное впечатление Михаила Константиновича Дитерихса, который был куратором всего дела расследования убийства царя.
«Среднего роста, худощавый, даже просто худой, несколько сутулый, с нервно двигавшимися руками и нервным, постоянным прикусыванием усов; редкие, темно-шатеновые волосы на голове, большой рот, черные, как уголь, глаза, большие губы, землистый цвет лица – вот внешний облик Соколова. <…> Когда, бежав от большевиков из Пензы, он переоделся простым, бедным крестьянином, из него создался характернейший тип бродяги, босяка, хитровца из повестей Максима Горького. Многие в то время, сталкиваясь с ним, выносили по внешнему его облику сомнение в благонадежности передачи ему следственного производства по Царскому делу и высказывали это даже Верховному Правителю. А многие, вообще недоброжелательно настроенные к расследованию этого дела, пользовались внешностью Соколова, чтобы в глубоком тылу вперед подрывать доверие к работе Соколова и представлять постановку следствия и расследования как совершенно несерьезное предприятие некоторых досужих высших чинов.
Соколова надо было знать, во-первых, как следователя, а во-вторых, как человека, человека русского и национального патриота. Первое определится само собою из всего последующего рассказа. О втором необходимо сказать несколько слов теперь же, так как оно в данном деле имело то же значение, какое в художестве имеет талант подбора красок для приближения изображаемого на полотне предмета к истинно природному виду по точности, цвету и яркости светового впечатления.
Экспансивный, страстный, он отдавался всякому делу всей душой, всем существом. С душой несравненно большей, чем его внешность, он был вечно ищущим, жаждущим, жаждущим любви, тепла, идеальности. Как человек самолюбивый и фанатик своей профессии, он нередко проявлял вспыльчивость, горячность и подозрительность к другим людям. Особенно это случалось на первых порах, при первом знакомстве, когда он сталкивался с людьми, близко стоявшими к покойной Царской Семье. Отдавшись этому делу не только как профессионал и глубоко русский человек, но и по исключительной преданности к погибшему Главе Царствовавшего Дома и Его Семье, он склонен был видеть по своей экспансивности недоброжелательство со стороны этих свидетелей, если они не могли дать ему ответа на задававшиеся им вопросы.
С детства природный охотник, привыкший к лишениям бродячей охотничьей жизни, к высиживанию по часам глухаря или тетерева на току, он развил в себе до максимального предела наблюдательность, угадывание примет и бесконечное терпение в достижении цели. Постоянное общение на охоте с деревней, с крестьянином, родили в нем с детства привязанность к простому народу, любовь к своему русскому, патриархальному, и большое знание крестьянской души, достоинств и недостатков своего народа, своей среды.
Окончив университет, как молодой юрист, он возвращается снова в народ и на этот раз проникает в другую среду народа — среду преступную, уголовную, порой жестокую до зверства. Но она не отталкивает его, не заставляет разлюбить свой народ; наоборот, как развитой, образованный, начитанный и идейный человек, он и тут находит место любви, ибо видит всегда основные причины, корень зла преступности в большинстве обследуемых им объектах – темноту и некультурность и привязывается к народу еще больше по основному качеству русского человека – жалости. Он приобретает способность разговаривать с преступником, добиваться от него правды, исповеди, признания; он беседует с ним, гуляет, живет, пьет чай, курит, и еще накануне упорствовавший уголовник, назавтра начинает говорить, рассказывать, увлекается, плачет даже иногда. Поразительно, что преступники, выводившиеся им на свет Божий, почти никогда не питали к нему чувства злобы; чаще всего их отношение к нему выражалось словами: “ловко он меня поймал”, с тоном удивления, а не злобы.
Скрываясь во время своего бегства из Пензы от большевиков и направляясь к нашим линиям, в одной деревне он наткнулся на мужика, который года за три до этого был изобличен им в убийстве и ограблении своей жертвы. Мужик судился и был присужден к большому наказанию. Революция дала ему возможность вернуться к себе в разоренное за его отсутствие гнездо. Он узнал Соколова, и Соколов узнал его. Кругом были красноармейцы. Мужик мог легко отомстить. Но он не сделал этого, взял к себе в избу, накормил и дал переночевать. А наутро, отправляя Соколова, принес ему старую, продранную шапку и подал со словами: “Одень эту, а то твоя не хороша, догадаются”.
Как сын русской, простой и честной семьи, Соколов воспитывался, вырос и созрел в твердом, непоколебимом сознании, что Россия и русский народ «без Бога на Небе и Царя на Земле» не проживут. Образование и университет не только не поколебали в нем этой веры, но укрепили еще более, а страстность натуры и любовь к законности делали его исключительно преданным монархистом по убеждению. Керенского и все порожденное и оставшееся в наследство от керенщины он ненавидел до глубины души, а самого Керенского иначе как “Ааронкой” не называл. Нелюбовь к нему разжигалась у Соколова и чисто на профессиональной почве юриста, так как Керенский дал доступ присяжным поверенным в ряды прокуратуры, чем, по мнению, Соколова, подорвал в корне “святая святых” всего нашего судопроизводства. Вот таков был краткий внутренний облик судебного следователя Соколова».
Источники: Государственный архив Пензенской области, ф. 42, оп. 1, д. 113; Савин О. М. Исполняя законы России… Из истории пензенских судов. – Пенза, 2004. С. 116; Сведения Ольги Юрьевны Каменской; Соболев А. Н. Главное дело следователя Соколова // «Наша Пенза», 2013, 6–12 марта; http://penzahroniki.ru.
