Воейков Владимир Николаевич — генерал-майор, комендант Свиты Его Императорского Величества, государственный деятель, пензенский помещик, почетный гражданин города Нижнего Ломова.
14 августа 1868 года родился в Санкт-Петербурге, где провел свое детство. Происходил из старинного и знатного дворянского рода, восходившего к XIV веку. Сын генерала от кавалерии обер-камергера Двора Е.И.В. Воейкова Николая Васильевича, имевшего большое поместье в Пензенской губернии, и Долгоруковой Варвары Владимировны — дочери московского генерал-губернатора князя В. А. Долгорукова. Был женат на дочери министра Имп. Двора и Уделов, генерал-адъютанта графа В. Б. Фредерикса — Евгении Владимировне Фредерикс. Родственник епископа Леонтия (барона фон Вимпфена В. Н.) и крестный отец святого мученика цесаревича Алексея Николаевича Романова.
1882–1887 — обучался в Пажеском корпусе и был выпущен корнетом в Кавалергардский полк.
1894 — в качестве ординарца генерал-адъютанта адмирала О. К. Кремера был командирован за границу с извещением о восшествии на престол императора Николая II.
С 1887 — кавалергард.
1897–1898 — делопроизводитель по перестройке полковой церкви во имя свв. праведных Захария и Елизаветы при казармах Кавалергардского полка в Петербурге, на что лично собрал средства; был назначен ктитором этой церкви.
С 1899 — заведовал полковой учебной командой.
1890 — внесен в 6-ю часть Дворянской родословной книги Пензенской губернии. Почетный гражданин Нижнего Ломова.
1900, июль — 1905, август — в чине ротмистра командовал эскадроном Кавалергардского полка.
Во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. участвовал в боевых действиях на территории Маньчжурии: в составе Красного Креста занимался эвакуацией больных и раненых.
1906, сентябрь — будучи в чине полковника пожалован во флигель-адъютанты.
1907, 11 августа – 1913, 24 декабря — командовал лейб-гвардии Гусарским Его Величества полком. Активно занимался вопросами воспитания войск.
1910 — составил “Наставление для обучения войск гимнастике”.
1911 — произведен в генерал-майора.
1912 — возглавил Российский Олимпийский комитет и руководил российской делегацией на V Олимпийских играх в Стокгольме (Швеции).
С 1913, июня — главнонаблюдающий за физическим развитием народонаселения Российской империи.
1913, 24 декабря — назначен комендантом Свиты Его Императорского Величества: возглавлял охрану императора и его семьи, сопровождал государя во время поездок по России, обеспечивал их безопасность.
При Каменке и с. Студенец Каменского района владел 14419 десятинами земли. В своем имении организовал производство и сбыт минеральной воды “Кувака”. За счет развития производства и сельского хозяйства в Каменке поднял экономический уровень села. Имение и хозяйство Воейкова было одним из крупнейших и самым перспективным в губернии.
1914 — открыл в Каменке лазарет для раненых.
1915 — состоял в переписке с архимандритом Нижнеломовского Казанского мужского монастыря Леонтием (Хоперским) по поводу отправки в ставку Николая II копии Нижнеломовского чудотворного образа Казанской иконы Божией Матери.
Состоял попечителем Покрово-Николаевского женского монастыря при селе Вирге Нижнеломовского района, который только в 1916 году посетило более 16 тысяч паломников.
1916 — удостоился архипастырского благословения за благоустроение этой обители.
1916, август — последний раз побывал в Нижнеломовском уезде.
Находился при царе вплоть до отречения и всячески отговаривал его от этого шага.
1917, 5 марта — в царской ставке в Могилеве последний раз в жизни виделся с императором. “Его величество задушевным голосом в теплых выражениях высказал, как он ценит мою подчас трудную службу, и выразил благодарность за неизменную преданность ему и императрице. Обняв меня в последний раз со слезами на глазах, государь вышел из кабинета, оставив во мне мучительное чувство, что это свидание — последнее и что перед царем, как и перед Россией, разверзается страшная черная пропасть”.
1917, 7 марта — намереваясь отправиться из Могилева в свое пензенское имение, в Каменку, был по приказу министра юстиции А. Ф. Керенского арестован на железнодорожной станции Вязьма Смоленской губернии. По стечению обстоятельств вместе с ним был арестован староста Успенского собора Московского Кремля полковник Пороховников. Воейков был препровожден в Москву и доставлен сначала на Арбат в революционный штаб округа, а затем на кремлевскую гауптвахту, где помещением для арестованных служила его собственная квартира. В тот же день переведен на гауптвахту в Настасьинском переулке, подвергнут длительному допросу, после которого был отправлен в Петроград в одном купе с Керенским. Последний сообщил, что приказал его арестовать лишь для того, чтобы избавить от народного гнева. Однако, приехав в Петроград, Керенский в дверях вагона обратился к народу с речью, что ездил в Москву для личного задержания бывшего дворцового коменданта, сбежавшего от государя, и теперь Воейков будет доставлен в Петроград и судим народным судом. После этой речи генерал чуть было не стал жертвой разъяренной толпы, пришедшей на Николаевский вокзал. Затем Воейков был доставлен в Таврический дворец, который был заполнен пьяными солдатами, некоторые из них валялись на полу прямо в обмундировании. 8 марта Воейкову удалось встретиться со своей женой, которая до недавнего времени проживала в доме своего отца – графа Фридерихса. Евгения Владимировна рассказала, как накануне их дом был разграблен, а затем сожжен пьяными солдатами, причем перед сожжением вынесли в 17-градусный мороз находившуюся при смерти графиню. А потом эти же солдаты начали стрелять в женщин, но изранили только собаку, которая преданно защищала жену. Собака лежала в луже крови на снегу, но каким-то образом выжила и на 21 году своей жизни оказалась в эмиграции вместе с хозяевами.
1917, 9 марта – переведен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Когда генерал садился в автомобиль, обтянутый тентом, чтобы отбыть из Таврического дворца в крепость, какой-то солдат взволнованно шепнул ему: «Нагнитесь». Как только он успел нагнуться, об тент пришелся сильный удар приклада. Проезжая по улице Шпалерной, где Воейков прослужил почти 20 лет, он увидел построенную им когда-то полковую церковь. Балконы особняков, в которых жили знакомые, были сплошь увешаны красными флагами. Невольно вспомнилось проведённое здесь детство. Режим заключения в крепости был предписан для него как для тяжкого государственного преступника. Питание было скудным, нельзя было носить свою одежду, мыться и бриться. Железная койка со 102 клепками впивалась в бока через тонкую соломенную подстилку. Во время заключения Владимир Николаевич узнал о разгроме имения в Каменке, подвергся неоднократным допросам, испытал холод и голод, в результате чего сильно подорвал здоровье: сначала развился флебит ног, а затем пошли голодные отёки всего тела. В тюрьме он хранил икону-складень, которой был благословлен кавалергардами в день сдачи полка 15 августа 1905 года. Эта икона спасла Воейкова от расстрела в Трубецком бастионе. Находясь в заключении, он отмечал доброе и признательное отношение к себе некоторых караульных из числа бывших когда-то в его подчинении солдат. Однажды, после пасхальной заутрени, в камеру вошла группа военных с принесенным от себя разговением; трижды пропев “Христос Воскресе!” и похристосовавшись, они удалились. Во время своих злоключений генерал Воейков как преданный государев слуга пользовался добрым вниманием со стороны императрицы Александры Федоровны, которая сама находилась в состоянии отчаяния.
1917, август – сентябрь — освобожден из Петропавловской крепости с рекомендацией жене поместить мужа в одну из психиатрических клиник, но все врачи, лишь услышав, какой «преступник» будет у них содержаться, наотрез отказывались. Наконец, он был принят под наблюдение в частную лечебницу для душевно и нервнобольных доктора А. Г. Конасевича. Здесь генерал также находился под усиленным милицейским патрулем, но в день именин цесаревича Алексия, 5 октября 1917 года, наряд за 50 тысяч золотых рублей залога был снят. Здесь, в клинике, бывшего дворцового коменданта могли посещать жена и близкие, в числе которых был некто А. М. – бывший ученик Каменской двухклассной школы, уроженец Сердобского уезда.
1917, октябрь — опасаясь нового ареста, тайно покинул больницу.
До 1918, лета — скрывался, менял квартиры в Петрограде, жил на пригородных дачах. Вместе с тем установил связь с царской семьей, находившейся в Тобольске, вместе с женой посылал им письма и посылки.
Находясь на нелегальном положении, предпринимал попытки бежать в Финляндию, но безуспешно. Так в августе 1918 года, когда за Воейковым началась настоящая охота, он отправился на поезде в сторону границы с Финляндией, но в городе Сестрорецке узнал, что перебежчиков на этом участке границы встречают выстрелами. Был вариант перебраться на рыбацкой лодке, но генерал не решился довериться незнакомому рыбаку. На обратном пути в Петроград он прошел в поезде две проверки, а когда прибыл в столицу, то на перроне узнал от служанки, что в их доме был обыск и его повсюду ищут. Оказалось, ради него постами милиции окружили весь вокзал и единственной лазейкой в этой мышеловке был обратный путь по железнодорожному полотну. Находясь в Петрограде, он изменил свою внешность, принял вид умалишенного и поступил в сумасшедший дом на окраине города. После известия об аресте жены решил заново пытаться покинуть Россию. Чудом преодолев все проверки на станциях и в поездах, попал в Белоруссию, а затем на Украину. Из Ялты отплыл на пароходе в Одессу.
1919 — пересек границу с Румынией, после чего целый год кочевал по Европе в поисках пристанища: жил в Бухаресте, Берлине, Данциге, Берне, Копенгагене.
1919 — ценой больших усилий освободил жену из большевистского концлагеря, где она содержалась в качестве заложницы.
1920, февраль — получил вид на жительство в Финляндии, где проживал до советско-финляндской войны. Вначале жил в курортном местечке Териоки на берегу Финского залива (сейчас Зеленогорск).
1936 — написал и издал воспоминания о своей жизни при Дворе под заглавием “С Царём и без Царя”.
1939, ноябрь — в связи с военными действиями советских войск в направлении города Виипури (сейчас Выборг) маршал К. Г. Маннергейм немедленно пришел на помощь своему бывшему сослуживцу по Кавалергардскому полку: прислал несколько грузовиков, после чего семейство Воейкова перевезли в город Хельсинки Финляндии.
1940, март — по окончании так называемой Зимней войны, в связи с переходом части финской территории к СССР переехал в Швецию, в Стокгольм, а затем в его пригород Юрсхольм.
1947, 8 октября — скончался в Стокгольме (Дандерид), похоронен в Хельсинки в могиле его тестя графа В. Б. Фредерикса. Там же позднее была похоронена и жена Воейкова.
Из высказываний и воспоминаний генерала Воейкова:
1. Шестого марта государь прощался с членами Ставки. Это был единственный случай, когда он после отречения находился с среде своих бывших верноподданных. Картина, по словам очевидцев, была потрясающая… Слышались рыдания. Несколько офицеров упали в обморок… Государь не мог договорить свою речь из-за поднявшихся истерик… Было раздирающее душу проявление преданности царю со стороны присутствовавших солдат.
2. Не много усилий нужно было употребить для освобождения царя и Керенскому с сотрудниками, принявшими на свою душу тяжкий грех за судьбу императора. В данном случае, кроме временного правительства, большая вина лежит и на высшем обществе, которое, вместо того чтобы единодушно возвысить голос за принятие каких-нибудь мер к спасению царя и его семьи, поддерживало лживые обвинения против царской четы. Лишив царскую семью свободы, возбудив против царя и царицы следствие по обвинению в государственной измене, члены Временного правительства сами подготовили почву для неслыханного преступления большевиков.
3. Как сильно действует на людей массовый психоз, заставляя их повторять с чужих слов то, о чем они никакого понятия не имеют и в чем даже разобраться не хотят.
4. В начале марта 1917 года Германский Имперский банк открыл счета Ленину, Суменсону, Козловскому, Троцкому и другим деятелям Совета народных комиссаров на пропаганду мира в войсках фронта. В январе 1918 года Совету народных комиссаров было переведено из Рейхсбанка 50 миллионов рублей на покрытие расходов на содержание красной гвардии и агитаторов, причем этим народным комиссарам бвло указано, что нужно усилить пропаганду в России, так как антибольшевистское настроение на юге России и в Сибири беспокоит немецкое правительство. Указывалось, что очень важно находить для пропаганды людей опытных, способных содействовать полному обольшевичиванию России.
5. Очень в скором времени достигнута была цель большевиков: бывший имущий класс и интеллигенция оказались в полнейшей нищете. Главной виновницей разгрома России можно считать нашу одураченную интеллигенцию, которая разрушила собственными руками, без какой-либо внешней катастрофы, захваченное ею наследие предков.
6. А чтобы понять, какого расцвета достигла Россия за последние 20 лет до войны, нужно обратиться к статистике. Урожай хлебов увеличился с 1892 по 1913 год на 78%; количество рогатого скота возросло с 1896 по 1914 год на 63,5%, добыча угля с 1891 по 1914 год увеличилась на 300%; нефтяная промышленность – на 65%. Одновременно государственный бюджет дал возможность увеличить ассигнование на народное образование по одному только министерству народного просвещения на 628% с 1894 по 1914 год; а железнодорожная сеть увеличилась с 1895 по 1915 год в своем протяжении на 103%.
7. Что касается моего личного бюджета, то периодически поступавшие ко мне сведения о моем пензенском имении давали ясную картину того, как постепенно совершался его разгром. Не обходилось и без курьезов. Наиболее характерным из них был следующий. Руководил дележом моего имущества между крестьянами особый комитет из местных жителей, обыкновенно избиравший своим председателем одного из инженеров, раньше служивших на хорошо оплачиваемых должностях в моем же имении. Этот комитет, признав ненадобность для рабоче-крестьянского государства тонкорунного овцеводства, постановил уничтожить первоклассное овцеводство имения (около 5000 голов), в результате чего на другое же утро окрестные крестьяне набросились на овчарни и растащили ни в чем не повинных животных. Часть зарезали, а часть пригнали к себе домой. В тот же день можно было видеть валявшиеся трупы загнанных тонкорунных овец.
8. Близок тот час, когда правда восторжествует и личность нашей царицы очистится от злобных и лживых наветов… Но никогда не очистится и не оправдается в глазах будущих поколений то общество, которое в дни затмения опозорило себя клеветою, уже теперь вполне опровергнутою, на супругу Русского Венценосца.<…> Но в чём нет никаких сомнений – это в том, что личность царя не была справедливо оценена его подданными и что всю красоту его нравственного облика поймут только будущие поколения, которые (нужно надеяться) сумеют охранить честь и достоинство великой России. Также поймут и оценят в будущем государя Николая II и все народы мира.
9. Трудно в настоящее время найти ответ на вопрос, почему человечество мирится с величайшим злом, приносимым большевизмом, лишь бы избежать восстановления того царизма, при котором Россия достигла расцвета.
10. Некрасов своим талантом увековечил подвиги жен декабристов, в большинстве случаев принадлежавших к высшему обществу. Навстречу им, при следовании их в Сибирь к мужьям, шли все, не исключая и губернаторов. А сто лет спустя никому и в голову не пришло отметить проявление духовной красоты замученной революцией русской женщины всех слоев.
12. Неутешительную картину представляет сегодня матушка-Россия, обращенная в опытное социалистическое поле. Поработители нашей Родины, начав с разгрома интеллигенции и доведя страну до полного разорения, принялись за остатки капитала, находившегося в крестьянских руках. Создав себе верных сотрудников из отбросов – «деревенской бедноты», они постепенно обращали крестьянские хозяйства в так называемые «колхозы», причем для маскировки своей главной цели – порабощения крестьянского труда – внушали мысль о преимуществе обобществлённого землепользования над индивидуальным.
13. Моим жизненным крестом до конца дней будет мысль, что я оказался безсильным в борьбе с окружавшим престол предательством и не мог спасти жизнь того, от кого я, как и все русские люди, видел только одно добро.
Источники: Дворжанский А. И., Зелёв С. В., протоиерей Владимир Клюев. Праведный верою жив будет. Пензенский мартиролог, пострадавших за веру Христову. М.: Новые решения, 2014. С. 85–87; В. Н. Воейков. С Царём и без Царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта. Минск, 2002.
