Александр Назарович Абашев родился 21 ноября 1880 года в деревне Абашевской Глазовского уезда Вятской губернии (позднее Карсовайского района Удмуртии) в крестьянской семье.
Окончил местную начальную земскую школу (1894), Балезинскую второклассную школу (1898), а затем Глазовское духовное училище (1900), получив звание учителя церковно-приходской школы. До 1907 года состоял учителем Сардыкской школы Удмуртии. Имея большую тягу к знаниям и постоянно занимаясь самообразованием, 5 марта 1907 года выдержал экзамены на священника при Вятской духовной семинарии и 25 марта был определен на диаконскую вакансию в село Верхораменье Орловского уезда Вятской губернии. В этом году он был повенчан с девицей Неониллой Емельяновной Жвакиной (26.10.1885–1938) и 27 мая рукоположен в сан диакона.
Еще не будучи священником до 1911 года исполнял должность окружного миссионера по 2-му благочинническому округу Орловского уезда. С 1907 по 1918 годы состоял законоучителем в разных школах. 14 августа 1911 года епископом Глазовским Филаретом (Никольским) викарием Вятской епархии был рукоположен во священника к церкви села Святогорья Глазовского уезда, а 6 декабря 1912 года перемещен в село Васильевское Глазовского уезда, которое стало его любимым приходом. В 1917 году он был награжден набедренником, в 1921 году – скуфьею, в 1925 году – камилавкой, а в 1930 году – наперсным крестом.
Судя по документам и воспоминаниям, о. Александр Абашев был одним из самых ревностных пастырей в тех краях: обладал глубокой верой в Бога, большими книжными познаниями, был наделен талантами проповедничества, рассуждения, убеждения, почему еще до священства был назначен миссионером. Из воспоминаний дочери Ларисы Александровны Козловой: «Папа был человеком строго православным, сильным духом, отличался глубокими знаниями веры. Он горячо любил Бога и всецело отдавался Православию. Верующие очень почитали его. Основным и самым любимым его приходом в Удмуртии было село Васильевское, где папа часто отчитывал болящих. Однажды вызвали его отчитывать бесноватую женщину. Несколько крепких мужчин держали ее связанную по рукам и ногам, так что от веревок выступила кровь на руках. Папа подошел к ней, прочитал молитву и попросил развязать. Все пришли в страх и недоумение. Когда же все-таки развязали, она замахнулась, чтобы ударить его, но рука ее обмякла и повисла, как плеть. И все дивились увиденному. Многих он отчитывал, и в храме, и на дому – всех случаев не описать».
В 1920-е годы, когда атеизм стал проникать и в глухие вятские края, по селам стали проводить показательные антирелигиозные диспуты. Тогда о. Александр как миссионер назначался оппонентом на эти собрания. «Была у папы одна старинная книга, – рассказывает дочь Лариса, – в которой толковались Ветхий Завет и Евангелие, причем на сложные для понимания места задавались воображаемые вопросы, с ответами на них. Эта книга была настольным пособием батюшки, которое он изучил тщательным образом, так что на диспутах безбожники бывали посрамлены. Он знал наизусть Евангелие и все удивлялись его памяти. Доходило до того, что некоторые из активистов отказывались идти на диспут, узнав, что говорить будет папа».
Такие священники попадали в поле зрения ГПУ в первую очередь. Уже 1925 году, когда православная вера была в относительной свободе, о. Александра в первый раз привлекли к ответственности по ложному обвинению «за присвоение общественной собственности», а в 1929 году осудили за антиколхозную агитацию. Оба раза он был освобождён через непродолжительное время. Но в феврале 1931 года семья подверглась раскулачиванию: за неуплату 400 рублей по описи были конфискованы дом со всеми надворными постройками, домашняя мебель и прочая утварь – всего на сумму 433 рублей. Семью выгнали из собственного дома, а на дворе стоял февраль. Дочь Александра Абашева – Лариса, которая прожила более 90 лет, вспоминала: «Жители родного и соседних сел были предупреждены о строгих наказаниях в случае помощи Абашевым. Зимой наша большая семья (родители и семь человек детей ) стала скитаться от дома к дому, от села к селу. В дом люди пускать боялись, но некоторые все же разрешали погреться. Я оказалась тогда в одной рубахе; одолевал холод и голод. Случилось мне как-то в одной избе украсть блин. Сунула я его за пазуху и сильно обожгла грудь. Позже каялась в содеянном грехе. В этой страшной ситуации нам помогли духовные чада папы и люди, просто уважавшие его, а таких было немало. Они на свой страх и риск пускали нас в пустующие дома и сараи, давали в дорогу свертки с едой. Но младшая трехлетняя дочь Мария все же умерла, не перенеся ужасных условий. Отец Александр больше всего любил ее и впоследствии много о ней плакал. Кроме маленькой Марии, от голода и холода умерло еще трое детей».
10 марта 1934 года о. Александр был обложен непомерно большим налогом. В описи сырья, которое должен был сдать бездомный сельский священник к 1 апреля, читаем: «шкурок кротов – 2 шт., крыс амбарных – 2 шт., хомяков – 20 шт., кошек – 5 шт., козликов – 2 шт., мерлушек – 4 шт., макулатуры – 1 цт, железного лома – 1 цт, резины – 5 кл, дерева – 3 цт, золы – 10 цт». Сомнительно, чтобы у священника в таком положении все это было.
С 1934 по 1937 годы о. Александр состоял духовником по пятому округу Глазовского района. В 1935 году епископом Глазовским Авраамием (Дерновым) был возведен в сан протоиерея.
Среди недоброжелателей о. Александра был один прокурор, ненавидевший его. 17 августа 1937 года батюшка был арестован по обвинению в антисоветской агитации и заключен в тюрьму города Глазова. Условия этой тюрьмы были страшными: обессиливших заключенных бросали в глубокие каменные казематы, кишащие крысами. Сколько побоев, голода и холода претерпел он здесь и однажды сказал себе: «Моя семья где-то скитается, я тоже страдаю… А не отказаться ли мне от Бога?». Подумал-подумал и решил: «Нет, не отказаться».
Автобиография, написанная рукой о. Александра
По Божьему промыслу в его камеру попал за взяточничество этот самый прокурор. Он был уже крайне измучен и сильно мерз в заключении, но батюшка Александр накрыл его последней своей рубахой, согрел и успокоил. Прокурор был настолько тронут, что встал перед ним на колени и, проливая потоки слез, просил прощения. Был и такой случай. Один молодой парень сокрушался, что ему вменили в вину убийство человека, но он никого не убивал. Отец Александр настоятельно советовал ему читать «Отче наш». Через некоторое время юноша был освобожден как ошибочно арестованный. Заключенные хорошо относились к о. Александру за его доброту.
Батюшка никогда не оставлял своей пастырской деятельности: он все время кого-то исповедовал, кого-то успокаивал и вселял надежду, непрестанно молился. Однажды он так усердно взывал к Богу, лежа на нижнем ярусе нар, что с верхнего этажа спрыгнул один из сокамерников и стал стучать кулаками в дверь с криками: «Заберите меня от этого колдуна, он постоянно колдует».
5 ноября 1937 году отец Александр был осужден на 10 лет лишения свободы с поражением в правах на пять лет без конфискации имущества, так как отнимать было уже нечего. Местом заключения определили Балезинскую колонию (недалеко от города Глазова). Дочь Лариса рассказывала, как они с братом ходили к отцу в этот лагерь, но были выгнаны охраной. Здесь с батюшкой приключилась беда: на него упало бревно и сломало ногу. 14 июня 1939 года его освободили по причине «перелома костей голени при разгрузке леса». В течение 9 месяцев он находился на лечении, а затем до 5 ноября 1943 года работал на положении ссыльного в Гуляевском лесопункте Вавожского района Удмуртии сторожем пекарни.
Матушка о. Александра Неонилла Емельяновна после ареста мужа осталась одна с детьми в тяжелейших условиях. Кроме дочери Марии, умер ещё кто-то, а в 1938 году от потрясений и болезней скончалась она сама. Как выжили дети – одному Богу ведомо. С 1937 по 1945 годы батюшка значился заштатным протоиереем, вдовцом.
С 1946 по 1949 годы Александр Назарович с перерывом служил в селах Удмуртии: Каменном Заделье, Можге, Польке, Тыловыл-Пельге. 29 сентября 1947 года он попросил уволить его за штат для поездки к брату в Сибирь. Спустя год, 8 июля, был вновь назначен настоятелем родного храма в селе Васильевском Красногорского района Удмуртии.
Власти же недоумевали, почему такой опасный элемент до сих пор находится на свободе. Не пробыв и года в должности настоятеля Васильевского храма, 11 июня 1949 года Александр Назарович был вновь арестован. По рапорту диакона Филимона Сорокина, это произошло в 5 часов утра Троицкой субботы. 30 сентября приговором Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Удмуртской АССР пожилого священника приговорили к 25-ти годам заключения с конфискацией имущества. Обвинялся в том, что «являясь враждебно настроенным к Советской власти, в 1947-1949 годах среди окружавших его проводил антисоветскую агитацию: клеветал на материальное положение трудящихся в СССР, на Советское правительство, … проводимые правительством мероприятия, при этом восхвалял условия жизни трудящихся в бывшей царской России». А также «призывал колхозников к саботажу колхозных работ в религиозный праздники, высказывал враждебные взгляды по адресу коммунистов и распространял клеветнические измышления на Советский строй…».
В этот раз местом заключения был назначен Волголаг МГБ (Ярославская область), куда он был отправлен этапом с партией арестантов из числа духовенства.
В годы заключения о. Александр не раз мог быть расстрелян, но всякий раз чудом избегал смерти. Из воспоминаний дочери Александры: «Трижды папа был под расстрелом. Однажды поставили на расстрел 8 человек. Дали залп. Двое по обеим сторонам от него упали, а он остался стоять – ружье дало осечку. Красноармеец взял ружье соседа, но и оно не выстрелило. Батюшка и говорит ему: «Дурак, сначала стрелять научись». Я спрашивала его:
– Папа, ну как так может быть, что в тебя стреляли и не убили, как ружье давало осечку только на тебе?
– Доченька, видимо, так тому надо быть, такова воля Божия.
В другой раз арестованных заставили в поле рыть котлован. Когда котлован был готов, заключенных поставили на краю и стали поспешно расстреливать. Раненых закапывали живьем, слышались стоны. Наконец, на краю рва осталось три священника, среди которых был и о. Александр. Трудно сказать, как в точности обстояло дело, но, со слов папы, пули то ли не попадали в них, то ли палачи издевательски стреляли мимо… В этот момент прибыл гонец с депешей об амнистии на всех. Только от всех осталось трое страдальцев. Говорят батюшке:
– Вы свободны.
– Как же? Вы всех моих братьев убили – убивайте и меня.
Но и на этот раз Господь спас его. А себе папа тогда сказал: «Господи, видимо, не достоин я за тебя кровь пролить».
Когда папа был еще в заключении, я один раз ходила к батюшке Иоанну Оленевскому. Пробыла у него недолго, но он очень хорошо со мной побеседовал. И когда собралась уходить, он сказал: «Ты только ко мне еще обязательно приди». Но я заболела, не смогла прийти, а пошла, когда он уже умер, поклонилась могилке его. Ходила к старцу и моя сестра Александра. Батюшка как-то знал, что папа подвижник и великий страдалец и дал для него 5 рублей. И тут произошел у них такой разговор.
– Батюшка, папе дали 25 лет.
– Никаких 25 лет ему не будет, 5 и те не дойдут.
– Батюшка, может ему денег отправить?
– Вот отправь ему от меня 5 рублей, еще лишние останутся.
Оказалось, что через пять лет папу действительно отпустили, а эти 5 рублей пошли ему на дорогу». 14 июля 1954 года, уже после смерти Сталина, срок заключении снизили до 6 лет и вскоре Александра Назаровича освободили.
Тем временем ужасы XX века разметали семью престарелого священника. Дочь Лариса вышла замуж за офицера, и по обстоятельствам службы семья долго разъезжала по окраинам СССР, пока муж не был командирован в Пензенское артиллерийское училище. Батюшка знал это и собирался к теперь уже единственной дочери. В документе об освобождении Александра Назаровича Абашева, читаем: «Следует к избранному месту жительства – г. Пензе. Выдано продовольствие на 2-е суток с 20.08.54, билет до станции Пенза Куйбышевской железной дороги. Денег не выдано». На бумаге штамп, говорящий о юрисдикции Ярославской области, и лагерная фотография батюшки Александра.
Он искал Ларису и нашел ее, проживающей в частном доме, на улице Лескова, 11. Мы не будем думать над тем, как описать эту встречу. Это не в наших силах и задачах. Скажем лишь, что имя отца для Ларисы священно. Через полгода после прибытия в Пензу, 6 апреля 1955 года, отец Александр был назначен настоятелем церкви с. Николо-Пестровки Иссинского района, но не был утвержден уполномоченным и уехал на родину в Удмуртию, где до 1960 года служил священником на разных приходах, в том числе сверхштатным священником соборной церкви города Ижевска.
8 декабря 1959 года он вышел за штат и вскоре переехал в Пензу уже окончательно, жил на ул. Лескова с дочерью Ларисой. 1 февраля 1960 года батюшке была назначена пенсия в размере 380 рублей за многолетнее служение церкви.
Пензенский епископ Феодосий (Погорский), высоко ценивший протоиерея Александра, уговаривал его взять какой-нибудь приход в области, но батюшка уже не мог согласиться из-за болезни: его руки сильно тряслись, он боялся уронить чашу со Святыми Дарами. Последние годы жизни, батюшка лишь сослужил в Митрофановской церкви, а потом перестал и служить: медленным шагом ходил в храм, садился на амвон и молился.
«В Пензе папа для всех был человеком необычным. Уполномоченный удивлялся и говорил про него: «Всякие у меня были, но таких еще не было» или «Всякие у меня были, но с этим что делать?». Когда дело касалось церковного устава, он проявлял строгость и суровость, не терпел, когда в церковной жизни что-то не так было, как святыми отцами установлено. Священников часто ругал, учил их, как и что должно быть по канонам. Особенно ругал о. Илью Поспелова. А вот о. Андрея Кортикова любил, и он часто бывал у папы. Отец Андрей, бывало, говорил: «Отче, нет у меня и капли той силы, того благочестия, что ты имеешь». Заходил к нему и о. Петр Любимцев. Папа был прямым, обличал в лоб, но потом всегда лаской, любовью окружал человека. Духовные чада из Удмуртии не забывали его, часто приезжали к нему в Пензу. Папа был немногословным. Бывало, спросишь его что-нибудь, а он молчит. Спрашиваю его: “Папа, почему ты молчишь?”. А он отвечает: “Язык, доченька, не хвост, им просто так мотать нельзя”. Подумает, подумает, посмотрит в глаза и точно ответит. Людям он всегда говорил: “Живите не по-человечески, а как Бог велит”. Еще говорил, что счастлив не тот, кто денег много имеет, а кто с Богом живет, и, показывая, рукой на иконы, говорил: “Вот счастье настоящее”. Приводили к нему в келью на Лескова одержимых. Однажды пришли, а выйти от него не могут. Тогда он благословит, переведет через порог и отпустит. Многие в избушку даже зайти не могли – грехи и враг не пускали их. Я спрашивала папу:
– Папа, почему так?
– А потому что, доченька, нельзя служить двум господам.
О своей лагерной жизни он много не рассказывал, говорил: “Зачем вам сердце надрывать, это Господь мне дал”. Последнее время батюшка тяжело больной лежал в своей келейке. Однажды прихожу из храма, а он плачет. Спрашиваю: “Папа, какая беда случилась, почему ты плачешь?” И он ответил: “Доченька, ты не понимаешь… это другие слезы – слезы радости…”. Приходя с работы, я боялась найти папу уже отошедшим к Богу, он был крайне больной, шел ему уже 87-й год. В один из дней захожу к нему, а он говорит: “Лариса, знаешь ли ты, какой я счастливый. Вот здесь, где ты стоишь, я только что видел Божию Матерь. Долго она стояла и смотрела на меня такими любящими глазами, а потом говорит: “Ну что же, любимче мой, собирайся”. Через некоторое время, 28 мая 1967 года, папа тихо отошел к Богу».
В книге «За Христа пострадавшие» мы читаем о нем такие строки: «Вернулся после длительного срока заключения, вскоре скончался от болезней, ран и увечий, полученных в тюрьмах и лагерях».
Кончина, отпевание и погребение старца Александра Абашева было событием в Пензенской епархии заметным. В похоронах участвовали многие священники – почитатели протоиерея. Настоятель Митрофановского храма о. Пётр Любимцев составил об этом подробнейший рапорт, причем указал даже время кончины – 19 часов 5 минут.
Рапорт настоятеля Митрофановской церкви протоиерея Петра Любимцева о похоронах отца Александра Абашева, 1967 год
На этот рапорт владыка Феодосий наложил свою резолюцию: «Да упокоит Господь душу почившего протоиерея Александра Абашева. Благодарю причт Митрофановской церкви за заботы и труды при погребении, а также – о. настоятеля за обстоятельный рапорт о погребении. Жаль, что в нем нет описания “поминальной трапезы”, устроенной при храме после погребения. Архиепископ Феодосий. 12.VI.67 г.».
Похоронили исповедника с лагерным Евангелием, которое он носил на груди по всем тюрьмам и лагерям. Его скромная могилка, которую трудно отыскать зимой, находится слева от храма Митрофана Воронежского. Летом на ней расцветают большие красные лилии.
Источники: Архив семьи Абашевых. Пензенское епархиальное управление, личное дело. Воспоминания Козловой Ларисы Александровны (дочери); сведения и материал Кочина Глеба Александровича (историка-краеведа Глазовской епархии). Справка УФСБ по Ярославской обл. от 3.04.2009 № 10/805; Дело № 1240 УФСБ по Удмуртии; www. ru/txt/ GluhihV/gluhih3/ htm.
