К семье Никольских-Прозоровых следует отнести и семью Гулыниных – иерея Якова Кондратьевича и его сына иеросхимонаха Павла, в миру Гулынина Павла Яковлевича.
Их родственные связи с семьей Никольских-Прозоровых точно не установлены, но судя по тому, что семейные фотографии Гулыниных хранились в одном альбоме с Никольскими, они состояли в родстве друг с другом. Эти семьи могли породниться в то время, когда о. Стефан Никольский и о. Иаков Гулынин служили в церкви села Мокрого Мичкасса (с 1912 года). Первый в качестве священника и настоятеля храма, второй – диаконом.
Семья Гулыниных сильно пострадала за исповедание православия, а воспоминания о. Павла не могут оставить равнодушным человека, их прочитавшего. Все это дает нам основание объединить Гулыниных с семьей Никольских и Прозоровых в один раздел. Воспоминания о. Павла довольно обширны и составляют небольшую книгу, а здесь публикуются в сокращении.
Священник Яков Кондратьевич Гулынин родился в 25 ноября 1867 года в селе Чернозерье Мокшанского уезда в крестьянской семье. В 1878 году окончил одноклассное училище и некоторое время трудился в родном селе писарем, а также давал желающим уроки церковного пения. В 1903 году, имея глубокую веру в Бога и желая служить в церкви, Яков прошел испытания на псаломщика и был назначен к Архангельской церкви села Адикаевки Нижнеломовского уезда.
Потом последовало несколько переводов в пределах того же уезда. 19 февраля 1905 года он был перемещен к Троицкой церкви села Андреевки. 5 июня 1908 года рукоположен во диакона к Христорождественской церкви села Новой Толковки. 20 апреля 1912 года перемещен в село Мокрый Мичкасс, где долгие годы сослужил священнику Стефану Никольскому в Архангельской церкви. В 1913 году о. Иакова наградили медалью в память 300-летия Царствования Дома Романовых.
К тому времени у Якова Кондратьевича и его жены Натальи Никифоровны было уже девять детей: Василий, Параскева, Анна, Павел, Иоанн, Алексей, Димитрий, Евгений, Иаков. Семья Гулыниных среди других отличалась особым благочестием и твердостью религиозных взглядов, дети воспитывались в любви к Богу и церкви. Отец сам учил детей читать по Псалтири и Часослову, часто брал их в храм, чтобы они приучались к пению и церковному чтению. Но кормить и поднимать такое большое семейство было тяжело. В 1910 году, будучи еще диаконом села Толковки, Яков Кондратьевич хлопотал о своих старших дочерях – ученицах Пензенского епархиального училища. В прошении он пишет: «Включив в число воспитанниц 1-го класса епархиального училища вторую мою дочь Анну Гулынину, первая перешла во второй класс, за которых я обязан внести в течение года 240 руб., кроме сего потребуется еще на покупку учебников и ученических принадлежностей; по многосемейности моей состоящей из семи малолетних детей, при всех моих скудных доходах и бедном состоянии, я осмеливаюсь всепокорнейшее просить Совет, не найдете ли возможным обеспечить моих дочерей – Анну и Параскеву Гулыниных – наравне с стипендиатками казенными учебниками и ученическими принадлежностями».
Около 1914 года семью постигло несчастье: от тифа умерла матушка Наталья Никифоровна и все заботы по воспитанию детей легли на плечи овдовевшего о. Иакова и бабушку Параскеву. Тифом заболел и отец Иаков, от которого заразился сын Павел, приехавший на каникулы из духовного училища.
В 1917 году в России наступили смутные времена. Отечество стояло на пороге гражданской войны, и батюшка принял решение не пускать своих детей на учебу. Семья много терпела от бедности и постоянного ожидания изгнания или ареста.
В 1920-е годы отец Иаков часто приезжал для обсуждения церковных вопросов к сыну Павлу, который к тому времени уже состоял на диаконском служении в селе Пачелме.
Разговаривали о церковном расколе, о жизни духовенства, об организации церковных хоров – это было семейным увлечением. В таком общении прошло относительно спокойное десятилетие. За это время о. Иаков исполнял различные по епархиальной службе должности: был членом благочиннического совета, членом духовной судебно-следственной комиссии, депутатом на уездном съезде духовенства. 24 июля 1928 года уволен за штат, но в 1929 году, несмотря на антирелигиозную политику государства, продолжил церковное служение. 20 апреля епископами Нифонтом (Фоминым) и Кириллом (Соколовым) он был рукоположен в сан священника с определением к Казанской церкви села Овчарные Выселки Вадинского района. 3 июля 1930 года за долголетнюю службу святой Церкви был награжден набедренником. Наконец, 11 сентября 1930 года был перемещен на последнее место своего служения в село Старый Валовай Пачелмского района.
В 1930 году отец и сын были одновременно арестованы органами ГПУ. Поводом для ареста явилась хранившаяся у о. Иакова листовка с известным в то время духовным кантом «Роковой XX век». Верующие переписывали его, передавали из рук в руки. Там были такие строки:
Слава, слава в вышних Богу,
Духом я хочу воспеть,
Что б покров Его небесный
Над собой всегда иметь.
Страшно думать, что творится
На Руси теперь святой…
О! Владычице святая,
Пощади нас, как сирот…
Кант был расценен ГПУ как контрреволюционный, вследствие чего о. Иаков и о. Павел были заключены в Пачелмскую следственную тюрьму. Якова Кондратьевича Гулынина осудили на два года заключения и отправили в Самарскую тюрьму, а отца Павла освободили. Дома его ожидало печальное известие: пока он находился под следствием, умер одиннадцатимесячный его сын Сережа.
29 мая 1932 года из Самарской тюрьмы в семью Гулыниных пришло известие о смерти Якова Кондратьевича. Он умер в тюрьме города Куйбышева по одной версии от туберкулеза легких, по другой – был расстрелян. Давным-давно в своей автобиографии отец Иаков написал: «Никто из родных и знакомых не бросит на мой прах горсть прощальной земли». Эти слова его оказались пророческими. Точная дата смерти священника Якова Гулынина, а также место его захоронения до сих пор неизвестны.
Иеросхимонах Павел (Гулынин Павел Яковлевич)
1901, 11 августа – родился в с. Чернозерье Мокшанского р-на.
1911 – обучался в ЦПШ в селе Новая Толковка Пачелмского района, где его отец служил диаконом. Воспитывался в вере и благочестии родителями, часто посещал церковь, пел на клиросе.
1912 – окончил ЦПШ села Мокрый Мичкасс Пачелмского района, куда перевели его отца.
1912–1917 – окончил Тихоновское духовное училище в Пензе.
1918, 15 января – 1918, апрель – псаломщик с. Веденяпино Пачелмского района.
1918, апрель – 1920, апрель – проживал с родителями в селе Мокрый Мичкасс Пачелмского района, работал секретарем сельсовета, затем в лесничестве.
1920, 23 апреля – мобилизован в Красную армию, воевал против Врангеля. Получив ранение, был направлен на работу в комендатуру Нижнего Ломова, а затем демобилизован.
1922, декабрь – вернулся в Мокрый Мичкасс.
1923 – псаломщик села Глебовка Башмаковского района.
1923, декабрь – рукоположен в сан диакона, назначен в селе Пачелме Пачелмского района, где организовал один из лучших в епархии хоров из местных прихожан.
1926, 31 марта – за организацию хора получил благословение епископа Филиппа (Перова).
1930 – арестован вместе с отцом в Пачелме за распространение контрреволюционных листовок-кантов, заключен в пензенскую тюрьму.
1930 – был освобожден за неимением доказательств преступления и продолжил службу в Пачелме.
1930, ноябрь – раскулачен и за отказ сотрудничать с ГПУ в 24 часа выслан с места проживания. Принял решение вместе с семьей уехать в Среднюю Азию к родственникам. Перед дорогой о. Павел хотел взять благословение у правящего архиерея. Поскольку епископ Кирилл (Соколов) находился в заключении, а епископ Филипп (Перов) управлял Саранской епархией, о. Павел отправился в Кузнецк к находившемуся там епископу Серафиму (Юшкову). Выслушав диакона, епископ не дал благословения на отъезд, а предложил принять священный сан и остаться в Пензенской епархии.
1931, 7 января – рукоположен в сан священника, назначен в село Порошино Пачелмского района.
1932 – после Светлой Седмицы в 24 часа был выслан с семьей из села. Со станции Титово Пачелмского района приехал в город Моршанск Тамбовской области, где был принят епископом Серапионом (Шевалеевским).
1932 – назначен в с. Темяшево Моршанского района, но, добравшись туда за 35 км пешком, он узнал, что храм уже имеет священника. В тот же день ему пришлось возвращаться обратно.
1932, 15 мая – назначен в село Чернитово Моршанского района. Служил в тяжелых условиях, семья перенесла голод и болезни.
1935, ноябрь – арестован «за заговор с ворами, ограбившими церковь», приговорен к двум годам лишения свободы. Содержался в в переполненной камере моршанской тюрьмы, привлекался к принудительным работам (черпаком вручную очищал яму с нечистотами).
1936, 15 февраля – был освобожден досрочно и продолжил службу на прежнем месте.
1937, 13 ноября – вновь арестован, заключен в арестное помещение управления НКВД села Алгасово Моршанского района Тамбовской области, а на следующий день переведен в моршанскую тюрьму.
1937, 15 декабря – приговорен к 10 годам заключения и отправлен этапом в лагеря Свердловской области. Матушке и детям, пришедшим на станцию, не дали проститься с отцом, не удалось передать и вещи – отец Павел отправился в Сибирь почти раздетым.
1938–1939, март – содержался в лагпункте на станции Обжиг Свердловской области, где работал на лесоповале. Рабочий день начинался рано утром и заканчивался поздно вечером. Лагерный пункт, где валили лес, находился от делянок на расстоянии 5–10 км, приходилось ходить пешком. Труд на лесоповале был одним из самых тяжелых, к этому добавлялись издевательства со стороны конвоя и природные условия: зимой – суровые морозы и глубокий снег, летом – комары. Люди обмораживали руки и ноги, работали в рваных валенках, лаптях, а часто в намотанных на ноги портянках. За малейшую провинность охранники избивали или расстреливали заключенных, сажали голыми в глубокую яму, из которой доносились крики мучившихся от холода или комаров. Возвращаясь в лагпункт, в бараки, люди падали от усталости на трехъярусные кровати, постелью служили деревянные щиты. Антисанитария и паразиты одолевали лагерников, одежду от вшей вываривали в пищевых котлах, многие страдали от инфекционных заболеваний. В это время родные получали от о. Павла письма, в которых он с глубоким христианским терпением и смирением кратко описывал тяготы лагерной жизни, изливал чувство любви к жене и детям.
1938, март – отправлен на Дальний Восток в Комсомольск-на-Амуре на строительство железной дороги. Заключенных везли в товарных вагонах, поделенных на камеры, в которые набивали до 30 человек. Люди ехали скрючившись, не имея возможности распрямиться или пошевелиться. Стояла страшная духота, вонь, поскольку оправлялись прямо в вагоне. Кормили соленой рыбой, пить давали один раз в день. В таких условиях многие не выдерживали и умирали в дороге, до остановки их тела находились в камере и были зажаты телами живых. В таких условиях, страдая от цинги и ревматизма, отец Павел провел месяц, прежде чем поезд достиг конечного пункта.
1939, июнь – 1940, апрель – находился в Нижнем Амурлаге НКВД (г. Комсомольск-на-Амуре Хабаровского края) на постройке железной дороги. В этом лагере условия заключения были несколько лучше: обеспечивали теплой одеждой, кормили 3 раза в день овсяной кашей с растительным маслом. Продолжая страдать цингой, о. Павел самостоятельно лечился хвойным отваром. В это время, наблюдая за мирной жизнью по ту сторону колючей проволоки, он отправлял домой письма, полные тоски по дому и детям.
1940, апрель – май – содержался в дальневосточной пересыльной тюрьме.
1940, май – этапирован в лагеря Колымы. Заключенных доставляли в трюмах грузовых судов, которые набивались подобно тому, как в банки набивают селедку: в каждом трюме в неимоверной тесноте содержалось по 3–4 тысячи человек. Люди лежали на нарах вповалку, на тех, кто лежал в нижнем ярусе, текли нечистоты, так как парашу разрешали выносить не всегда. В кромешной тьме, в атмосфере зловония, шесть дней плавания казались людям вечностью. Прибыв в Магадан, о. Павел содержался в местной пересыльной тюрьме, откуда вскоре был отправлен на золотые прииски в Западное горнопромышленное управление, центром которого был город Сусуман. Несколько сотен километров заключенных везли на грузовиках, потом в окружении конвоя и сторожевых собак под дулами автоматов десятки километров гнали пешком по Колымской автотрассе «Серпантинка».
1940, июнь – 1947, ноябрь – содержался в лагерях Сусумана, работал на золотых приисках. Прибыв на конечный пункт – абсолютно пустое место – заключенные принялись разбивать лагерь. Дальневосточные лагеря сталинского периода являлись самыми суровыми и самыми жестокими лагерями, с которыми не могли сравниться даже знаменитые Соловки. Страшный мороз, доходивший до 70 градусов, нечеловеческая нагрузка, голод и чудовищные издевательства со стороны охраны и уголовников косили несчастных людей сотнями. Работать приходилось вручную в вечной мерзлоте золотых забоев, непосильные нормы выбивались прикладами автоматов, за невыполнение нормы полагался расстрел или различные виды замораживания живьем. 80 % заключенных погибало здесь в первое же время. В таких условиях о. Павел провел 7 лет. В первую же зиму, работая на 50-градусном морозе без варежек, в рваной обуви, обморозил руки и ноги; находился в больнице, работал санитаром – помогал вывозить и хоронить тела умерших. После первого обморожения пальцы его болели и гноились постоянно. Находясь в больнице, о. Павел помогал людям не только физически, но и морально: больных ободрял, молился за них, умирающих напутствовал. После больницы работал на заготовке сена: обкашивал на болотах кочки, стоя в холодной воде; жил в землянке, питался ягодами и сырыми грибами. Письма, отсылаемые о. Павлом, до семьи не доходили, а приходившие ему в лагерь изымались и уничтожались охраной – связь с внешним миром была полностью прервана, и о. Павел не знал, живы ли его матушка и дети или война уничтожила их. Все это время главной опорой о. Павла оставалась лишь молитва, которая уже сама собой безотходно творилась в его сердце. Иногда ему удавалось уйти далеко в лес и на память служить литургию.
1945 – за два года до окончания срока условия заключения о. Павла начали постепенно меняться. Начальник лагеря, усмотрев в нем человека честного и порядочного, предложил ему работу в своем доме в качестве дневального. В обязанности входило выполнение домашней работы: стирка белья, уборка, приготовление еды и уход за детьми. Попасть на такую работу среди заключенных считалось удачей, но требования к таким людям были чрезвычайно высокие. Немногим из заключенных удавалось в таких условиях сохранить равновесие, спокойствие, с терпением нести свой тяжелейший жизненный крест. Отец Павел был одним из немногих. В семье начальника лагеря он проработал около двух лет, так что его стали считать своим человеком. Большой радостью для о. Павла стали письма с родины от его матушки и детей, которых он считал уже погибшими, но все были живы.
1947, ноябрь – после окончания срока о. Павел получил паспорт и выехал в Магадан, надеясь до окончания навигации выехать с последним пароходом домой. Однако его надеждам не суждено было сбыться. Когда все деньги были потрачены на билет, последний рейс парохода был отменен. Деньги за билет бывшим заключенным не вернули, а предложили работать в Магадане до начала весенней навигации.
1948, 4 мая – 1953, 7 апреля – на заводе № 5 промлага Колымы работал сначала на общих работах – косил сено для завода. Деньги платили за тонну сена, а травы почти не было. Жили в бараках, испытывая все те же самые тяжелые условия и антисанитарию. Свои обстоятельства о. Павел воспринял как волю Божию. В одном из писем домой он писал родным: «Раз дан такой Крест, буду нести его, сколько хватит сил». Вскоре начальство предложило ему работать кассиром. Время, проведенное в заключении, исполнило о. Павла глубокого покаянного чувства, он не переставал анализировать прожитые годы. В феврале 1949 года он писал: «Каждый день мысленно повторяю пройденный свой путь и с каждым разом все больше и больше нахожу ошибок».
1950, лето – о. Павлу было разрешено вызвать на Колыму свою жену. Матушка без колебаний согласилась приехать. С большим трудом после долгих тринадцати лет разлуки узнал он в этой сильно изменившейся и постаревшей женщине свою жену, мать своих детей, полностью разделившую Крест своего мужа.
1951, весна – разрешено ему было съездить домой к семье, проживавшей в село Карели Моршанского района Тамбовской области. После отпуска снова вернулся на Колыму.
1953, 23 марта – амнистирован.
1953, 1 мая – вернувшись в Моршанск, был назначен штатным священником, а затем настоятелем Никольской церкви, благочинным и духовником Моршанского округа. Все последующие годы он благодарил Бога за то, что сохранил жизнь ему и его родственникам. Почитал себя недостойным не только служить в храме Божием, но и вообще жить на этом свете. Он научился ценить жизнь как величайший божий дар. Отличался глубоким смирением, терпением и любовью ко всякому человеку. Скромность и простота делали его доступным для всех. Его богослужения навсегда запомнились прихожанам своей строгостью, стройностью и благоговением. Молитвенное его настроение, его возгласы в храме исключительно благодатно действовали на молящихся. Совершая литургии и панихиды, о. Павел поминал тысячи погибших в лагерях, вознося молитвы об их упокоении. На 54-м году жизни он заново взялся за изучение богослужебной литературы, много времени проводил над Священным Писанием, тщательно готовясь к проповедям, которыми утверждал паству в истинах Православия. После перенесенных многолетних тягот лагерной жизни свои проповеди он произносил без страха, говорил о том, о чем другие пастыри в годы хрущевских гонений говорить не решались. За годы безупречной службы о. Павел удостоился многих наград и благодарностей за ревностное исполнение церковного Устава, за истинное служение, выражавшееся в постоянной заботе о благолепии храма и церковного пения, за постоянную богословскую проповедь.
Был награжден саном протоиерея.
1981 – награжден орденом Св. князя Владимира 3 степени.
1986 – награжден высшей иерейской наградой – митрой и правом служить литургию с отверстыми Царскими вратами до «Отче наш…».
1987 – удостоен ордена Преп. Сергия Радонежского 3 степени.
1988 – награжден наперсным крестом с украшениями.
Между тем телесное состояние о. Павла все более ухудшалось. Болезни, полученные в лагерях, не переставали напоминать о себе: страдая постоянными ноющими болями в костях и суставах, одолеваемый физической слабостью, он уже с великим трудом мог выстаивать литургии.
1988, 4 ноября – вместе с архиепископом Тамбовским и Мичуринским Евгением на престольный праздник Казанской иконы Божией Матери он совершил в Никольской церкви последнюю в своей жизни литургию.
1988, 20 декабря – чувствуя приближение кончины, о. Павел в знак отречения от мира и греха принял монашество.
1989, 17 марта – в Рязанском Иоанно-Богословском монастыре принял схиму с именем мученика Павла. Перед смертью в своем духовном завещании он писал: «Будьте довольны тем, кто что имеет. Вспоминайте, как прожили 1937–1953 годы».
1989, 3 апреля – мирно, испросив у всех прощения и сподобившись таинства Св. Причащения, почил о Господе. Похоронен на Базевском кладбище г. Моршанска.
Источники: Жизнеописание иеросхимонаха Павла (Гулынина). 2014 г. С. 19–57; ГАПО, ф. 226, оп. 1, д. 18, л. 136.
Протоиерей Александр Сарычев. Житие иеросхимонаха Павла в западне советского безбожия. Задонский Рождество-Богородицкий мужской монастырь, 2006.
